Фарамир и Эовин
Арина Тохтабаева. Акварель, карандаши, маркер.
Сердце ее дрогнуло, и увиделось все по-иному, будто вдруг минула зима и разлился солнечный свет.
— Да не может быть! — сказала она. — Я стою на стене Минас-Анора,
Крепости Заходящего Солнца, и нет больше душной тьмы! Я, кажется, очнулась: я не хочу состязаться с нашими конниками и петь наши песни о радости убийственной брани. Лучше я стану целительницей, буду беречь живое, лелеять все, что растет, и растет не на погибель. — Она снова взглянула на Фарамира. — И я не хочу быть княгиней, — сказала она.
И Фарамир весело рассмеялся.
— Это хорошо, что не хочешь, — сказал он, — потому что и я не князь.
Сердце ее дрогнуло, и увиделось все по-иному, будто вдруг минула зима и разлился солнечный свет.
— Да не может быть! — сказала она. — Я стою на стене Минас-Анора,
Крепости Заходящего Солнца, и нет больше душной тьмы! Я, кажется, очнулась: я не хочу состязаться с нашими конниками и петь наши песни о радости убийственной брани. Лучше я стану целительницей, буду беречь живое, лелеять все, что растет, и растет не на погибель. — Она снова взглянула на Фарамира. — И я не хочу быть княгиней, — сказала она.
И Фарамир весело рассмеялся.
— Это хорошо, что не хочешь, — сказал он, — потому что и я не князь.
