Но обычная ли это "гора"?

В таких природных объектах могут обитать духи (spirits) (методом исключения их следует причислить к майяр). Вот, например, строчки из раннего произведения "The Lay of Leithian" (из 3-го тома НОМЕ), где рассказывается про тех, кто помогал Берену:

his comrades were the beech and oak,
who failed him not, and many things
with fur and fell and feathered wings;
and many spirits, that in stone
in mountains old and wastes alone,
do dwell and wander, were his friends.

(и множество духов, которые обитали и странствовали в камнях, древних горах и источниках...)
Для интереса (но не в качестве доказанного факта) можно еще привести отрывок из рэтлиффской "Истории "Хоббита":

Caradhras, the doors of Moria-gate, and the Silent Watchers at Cirith Ungol may not be able to speak, but all can understand and respond to speech. This makes sense in a world where a mountain like Caradhras or tree like Old Man Willow can have a distinct (and malign) personality and some control over their surroundings, and where a river-spirit (nymph) like Goldberry or genius loci like Bombadil can take on tangible human forms. In all these cases, Tolkien is incorporating into his world over and over again what he called 'one of the primal "desires" that lie near the heart of Faerie: the desire of men to hold communion with other living things'

Карадрас, врата Мории и Молчаливые Стражи у Кирит Унгол могли быть не способны говорить, но могли все понимать и реагировать на речь. Это имеет смысл в мире, где гора наподобие Карадраса или дерево наподобие Старика Ивы могли иметь четко выраженную (и враждебную) индивидуальность и обладать определенным контролем над окружающей местностью и где дух реки (нимфа) наподобие Златовики или genius loci наподобие Бомбадила могли обретать осязаемые человеческие облики. Во всех этих случаях Толкин снова и снова продолжает включать в свой мир то, что он называл "одним из основных "желаний", непосредственно затрагивающих сердце Faerie [волшебной страны]: желание людей поддерживать общение с другими живыми объектами".

Гимли про Карадрос говорит:

– О Карадрасе всегда шла дурная слава, – вспомнил Гимли. – Он слыл свирепым еще в те времена, когда в этих землях о Сауроне и не слыхивали.